Поклонение Аллаху как удовольствие
Некоторые мусульманки по странной инерции, доставшейся со времен джахилийи, воспринимают исполнение норм Шариата как нечто тяжелое, нудное, требующее суровых усилий по преодолению себя. Именно поэтому многим так сложно перешагнуть через устоявшиеся привычки, вкусы, пристрастия, распорядок дня.
Не хочется, ой как не хочется вставать на фаджр — побороть сладкий утренний сон, приподнять голову от подушки — значит лишить себя удовольствия подремать подольше под теплым пуховым одеялом.
А уж пост, тем более в длинные летние дни — то еще испытание: муки голода, головная боль, спазмы в желудке, неспособность сосредоточиться на работе.
И хиджаб: и не нравится этот кусок ткани на голове, и летом жарко, с удовольствием бы сняла — но так надо, это великий джихад против нафса, тренировка терпения и т. д. Мол, нужно стиснуть зубы и принимать все это, ибо — что поделать — так надо.
К счастью, далеко не все сестры воспринимают ритуальную сторону Ислама в столь мрачных тонах.
Для многих ношение хиджаба, драпировка ткани на голове, изобретение новых фасонов, дружеские ифтары — занятие увлекательное, которому они предаются со всей душой и с недюжинным энтузиазмом.
Даже для стороннего наблюдателя заметно, что все это доставляет им удовольствие. И ведь правильно говорят психологи — все зависит от внутреннего настроя самого человека, от того, как он на уровне субъективных ощущений воспринимает ситуацию...
...Я вспоминаю лето 2010 года, которое я провела в Дамаске на стажировке по арабскому языку. В составе большой группы студентов, далеко не все из которых были мусульманами, я училась в Институте обучения арабскому языку не говорящих на нем (иностранцев), расположенном в престижном районе Мезза, на тенистой улочке, рядом с которой было сосредоточено множество иностранных посольств.
Гражданская война еще не грохотала в Сирии, ситуация в стране была спокойной и абсолютно безопасной. Одинокая иностранка могла спокойно позволить себе гулять до позднего вечера, выбираться на море, молиться в мечетях, не чувствуя ни малейшей угрозы для своей жизни.
Мы жили в общежитии в пятнадцати минутах ходьбы от института. Это было настоящее арабское общежитие в стиле trash: комнаты-каморки с крошечными окошками под потолком были покрыты многолетним слоем не оттиравшейся пыли, никаких кондиционеров и вентиляторов не было в помине, хотя температура летом достигала 45-50 градусов, в душевой над кабинками висели лампочки на оголенных проводах — да и горячая вода в кранах была далеко не каждый день.
Причем это еще было общежитие класса «люкс» с комнатами, рассчитанными на двоих — в других корпусах небольшие камеры были укомплектованы студентами под завязку, а душевые отсутствовали вовсе.
Корпуса были разделены на мужской и женский, девушки пользовались свободой в плане перемещения по городу, но обязаны были возращаться на ночлег к 11 вечера.
Первый месяц я пыталась сбежать из каменного мешка, с остервенелым энтузиазмом ища съемную квартиру, но как назло цены на аренду жилья в Дамаске взмыли в связи с традиционным летним наплывом граждан из Саудовской Аравии и стран Залива, регулярно наведывавшихся в сирийскую столицу «охлаждаться» (что такое сирийские + 45 против кувейтских + 60!).
Потом я обзавелась «мирвахой» — вентилятором, купленным близ старинного рынка Хамидийя в Старом городе, и, поскольку в стремной общаге я только ночевала, я мало-помалу привыкла к этим кошмарным условиям. Но неумолимо надвигался месяц Рамадан, и это пугало меня не на шутку.
Когда в начале июля я только оказалась в Дамаске, настоящим испытанием стала изнуряющая жара и солнечное пекло.
Поначалу я не могла пройти и ста метров, не имея при себе бутылочки с холодной водой, к которой я прикладывалась постоянно. «Как здесь выдержать пост до 8 вечера? Как выжить без воды?» — в ужасе думала я.
Помню, как усталая, взмокшая, еле передвигавшая ноги, я в один из первых дней приползла в маленькую белую мечеть с ажурными сводами и красными коврами, расположенную через квартал от моего общежития.
Живо воскрешаю в памяти свою эйфорию, когда меня обдало обжигающим холодом из мощных кондиционеров, когда я попила ледяной воды из кулера. Такой страшный ближневосточный зной...
Три дня выдались особенно адскими: Дамаск перешагнул рекорд аномальной летней жары, столбик термометра поднялся за + 50.
Постепенно жара стала «отступать», хотя отметка стабильно держалась на 40-45 градусах: организм адаптировался, перестав воспринимать такую температуру как нечто стрессовое. Но сознание терялось перед грядущим воздержанием от питья. За несколько дней до начала поста, идя по дорожке к институту, я увидела окоченевшую кошку, вытянувшуюся поперек тротуара.
Лапки кошки вытянулись в струнку вдоль тельца, грязная шерсть была всклокочена. Я инстинктивно отпрянула от трупа. По дороге в мечеть валялась другая кошка. «Уже и кошки мрут от такой жары», — с грустью констатировала я.
Все оказалось не таким страшным, по айату:
«Тому, кто боится Аллаха, Он создает выход из положения и наделяет его уделом оттуда, откуда он даже не предполагает» (К, 65:2-3).
Да, жажда порой болезненно давала о себе знать, но это было не так фатально, как представлялось вначале. Кстати, для сравнения — хотя летний световой день на Ближнем Востоке намного короче, чем в Москве, по совокупности ощущений поститься проще на Родине. Да, к вечеру голод ощутим, однако нет ощущения такой мучительной жажды, которое порой накатывало в разгар послеобеденного дамасского зноя.
Жажду я переносила терпеливо, при этом еще и учась всю первую половину дня, что на самом деле здорово отвлекало. В крайнем случае, хотя по фикху это и не одобряется (макрух), я забиралась в душ в холодную воду по щиколотку, смачивая при этом грудь, шею, лицо, чтобы избежать полного обезвоживания.
Много сидела под мощным кондиционером сначала в мечети, а потом в Интернет-кафе: чтение отвлекало. После асра я могла вздремнуть, чтобы сэкономить силы. Но где-то за час до ифтара начинала нарезать круги по уже знакомым и исхоженным вдоль и поперек улицам.
Самый волнующий момент — когда с минаретов начинал доноситься вечерний азан, один плавно перетекающий в другой. Улицы где-то на час вымирали, и лишь иногда с визгом на очумелой скорости проносились автомобили: опоздавшие мчались домой, к накрытым столам. Зато вечером начинались гуляния, открывались кафе, звенели стаканы из-под чая, раскуривались кальяны, пеклись лепешки, и все это продолжалось минимум до двух ночи.
Я представить себе не могла, что банальный прием пищи может доставлять столько удовольствия. Из-за жары даже вечером я не испытывала особого голода, и курица с гарниром после супа однажды показалась настолько лишней, что я даже не смогла доесть, несмотря на потраченные деньги.
К слову — объемы арабских комплексных ифтаров, предусмотренных в меню, производят ужасающее впечатление. Первого дня Рамадана я имела глупость и неосторожность заказать такой, и мне принесли: суп чечевичный, пять тарелок с различными закусками и салатами (таббуле, мутаббаль, хумус и т. д.), которые сами по себе более, чем сытные, плюс к тому — курица по-иордански с рисом, четыре мощные тефтели со сметаной, две гигантские талерки с фруктами и сладостями — все это рассчитано на одного человека. Я понимаю, что у арабов культ еды, но я с трудом осилила треть и ушла из кафе с чувством тяжкого переедания.
Но вернемся к удовольствию. Мой ежевечерний ритуал сводился к торжественному выпиванию сока и зеленого чая. Свежевыжатые дамасские соки по очень низким по московским меркам ценам — как они были чудесны! Я не знаю, продают ли сейчас в Дамаске такие... И это был не суррогат, как в наших столичных торговых центрах, где апельсин нашпигован химикатами под завязку так, что от его собственного вкуса мало что остается. Нет, это был сок, только что выдавленный из натурального свежего апельсина, в котором ощущался насыщенный вкус, обворожительно вкусные кусочки мякоти...
Однажды в разгар дневной жары я увидела три большие бутылки с ярким содержимым, выставленные на улице рядом с кафе — видимо, разлили остатки, чтобы не было исрафа (расточительства). На них были наклейки с красивой вязью: «Апельсин», «Лимон», «Апельсин+лимон». Купив одну из них, я нежно прижала ее, ледяную, к разгоряченной груди... Проснулась уже под звуки азана-магриб, взяла бутылку с соком, осушила ее за один раз практически всю, пока спускалась по лестнице...
...А черный чай с корицей — чудесная находка местных кулинаров — с богатым вкусом, утоляющий жажду. А «фирменный» кофе с кардамоном, крепкий, терпкий и чуть приторный! А только что выпеченные горячие лепешечки с фаршем и помидорами! А мороженое со свежими фруктами! Стоило голодать весь день, чтобы заново ощутить всю гамму вкуса таких, казалось бы, знакомых напитков и продуктов.
Но еда на ифтар — это, конечно, не главное. После ифтара многочисленные квартальные мечети наполнялась посетителями, и из каждой доносилось красивое мелодичное чтение коранических айатов, словно растворявшееся в воздухе восточной ночи, пронизанной запахами экзотических цветов.
Мечети были домашние, просторные, уютные, с удобными комнатами для омовения, где лежало душистое мыло, с красными или зелеными коврами, с кулерами и кондиционерами.
Помню Лейлат аль-кадр в мечети сейиды Рукайи, дочери имама Хусейна (а): множество людей, иранки в черных чадрах, ливанки в светлых хиджабах, заколотых с характерным «козырьком», прикрывающим лоб, коллективное чтение дуа на свежем воздухе, когда теплый ветерок развевает одежды, продувая их...
А потом все разбрелись и прогуливались по узким загадочным улочкам Старого города, коротая время перед утренней молитвой.
Ожидание фаджра — еще одно удовольствие. Я часто сидела на массивном балконе общежития, дожидаясь азана. Внизу простирались две пересекающие друг друга автострады, интенсивно жужжащие днем и чуть гудящие даже ночью, в глубине сирийской ночи тихо мерцали зеленым минареты многочисленных мечетей, которыми усыпан весь город.
Постепенно начинало доноситься чуть слышное чтение Корана: это означало, что скоро азан фаджр, и можно сделать финальный аккорд в сухуре — в жарком климате было достаточно персика или апельсина и очень большого количества воды «про запас», на весь день.
Словом, самый физически трудный пост в моей жизни я вспоминаю вовсе не с содроганием. Напротив, мысли о нем рождают теплые, радостные, красочные ассоциации...
...Сейчас, говорят, там все уничтожено под ноль и покоится в руинах. И маленькая белая мечеть с ажурными сводами и красными коврами, и двухэтажная кафешка со свежевыжатыми соками; возможно, не устояла и раздолбанная общага. Война и смерть в их жутком великолепии — уничтожители всех преходящих земных удовольствий. Всякая душа вкусит смерть, всякая вещь погибнет, кроме Лика Аллаха, и лишь поклонение способно принести свои ценные плоды в будущей жизни.
Но само поклонение — это, в свою очередь, тоже удовольствие. Переносясь мысленно в последний месяц Рамадан, я вспоминаю один летний солнечный день.
Я совершила намаз в мечети, почитала Коран и отправилась к одной из сестер, где мы собрались на коллективный женский ифтар. Мы вместе его приготовили — я взялась за сливочный суп с семгой, хозяйка дома угостила нас маффинами, чизкейком, салатом, плюс ко всему было много фруктов и привезенная из халяльного кафе готовая долма. Мы смеялись до упада — и это был не пустой бабский треп, тема шуток была связана с Pussy Riot, кажется. До этого ифтара все дожили совершенно спокойно, без надрыва и мук, хотя он был в одиннадцатом часу вечера.
А какое удовольствие прийти с мороза в маленькую мечеть с крышей, усыпанной снегом! Открыть кран в комнате для омовения, откуда потечет горячая вода, пройти внутрь, где тишина и приятный полумрак над зелеными коврами, где над входом красуется строгая отточенная каллиграфическая надпись: «Аллах». За окнами смеркается, с мужской половины раздается чуть слышно: «Аллаху Акбар... субхана Рабби-ль-азыми-ва-бихамдих... самиа-л-Лаху лимен хамидах» — кто-то спешно дочитывает аср. А потом тишину пронзают звуки азана над заснеженным городом...
Этот рассказ можно продолжать до бесконечности. Могу вспомнить поездки в Иран, роскошные просторные мавзолеи и мечети, выглядящие, как целые города для поклоняющихся Аллаху — царство Имана, величественного спокойствия, красоты; торжественные религиозные церемонии и коллективные намазы. Тут, пожалуй, можно написать целую книгу.
В завершение я хочу сказать мусульманкам, которые не решаются переступить ту черту, за которой их с полной уверенностью можно будет назвать соблюдающими: сестры, не бойтесь и сделайте, наконец, этот самый важный в жизни шаг.
Ислам — это не жесткая система, состоящая из одних лишь ограничений. Дозволенного в нем больше, чем запретного.
В рамках дозволенного в нем есть много радостей. Получение новых знаний, чтение, фильмы, творчество, социальная активность. Спорт, плавание, путешествия, уход за собой, спа, массаж.
Брак, любовь, общение с мужем — ведь для мужа и жены, внутри самого брака, суровых запретов практически нет.
Дружба, интересные разговоры, походы в кафе, на выставки, прогулки.
Намаз и пост в месяц Рамадан не утомляют и не отнимают уйму времени, а способствуют восстановлению душевного равновесия. Встроить намаз в свое ежедневное расписание без ущерба для привычной активной деятельности вполне реально.
Шариатский хиджаб лучше, чем его неправильный суррогат: в отличие от платка назад, который с эстетической точки зрения подходит только к худому лицу с высокими скулами (а в противном случае выглядит как дояркина косынка, круглящая щеки и простящая лицо), настоящий хиджаб («платок вперед») идет практически всем.
Словом, получайте от поклонения удовольствие — и Ислам вам улыбнется.
Анастасия (Фатима) Ежова,
Musulmanka.ru