РАВАНДИ-ФАДАИ: ВО МНЕ СЛИЯНИЕ ДВУХ КРОВЕЙ —ПАПА ПЕРС, А МАМАРУССКАЯ
Какое национальное меньшинство было интереснее всего изучать?
На сегодняшний день — это курды. Но поймите, не потому что они интереснее, чем другие этносы. Это связано с тем, что я потратила больше времени на их изучение. Я глубоко окунулась в тему. Изучила курдскую одежду, еду, обычаи, традиции, храбрых курдянок, которые так отважно воюют. Первой описала курдское вооружение до малейшей детали. Побывала в районах проживания этноса, причем не только в Иране, но и в Турции, и даже в Ираке. Так что на данный момент, я познакомилась с этим народом ближе других. Кто знает, возможно, завтра я назову самыми интересным этносом талышей или белуджей.
А какая тема оказалась для вас самой сложной?
Есть такое понятие у шиитов «марджа ат-таклид». Это многогранный термин. Все его по-разному толкуют, но в целом это высшее звание шиитских духовных лидеров. Такие люди считаются образцом для подражания. Они могут выносить правовые решения, издавать фетвы и законы в исламе. Вместе с моим бывшим учеником Никитой Филином, который сам сейчас преподает и является доцентом кафедры современного Востока факультета истории, политологии и права РГГУ, мы провели исследование на эту тему и написали совместную книгу. Однако, я не могу сказать, что полностью разобралась в этом явлении. Его необходимо исследовать дальше. История Ирана, особенно ее современная часть, напрямую связана с шиитским духовенством. Да и один из моих предков Готбе Раванди был известным теологом. Его могила до сих пор является местом паломничества для многих мусульман.
Помимо научной деятельности вы еще читаете лекции. И не только в России, но и в других странах.
Да, я читала лекции в Иране и США. В первом случае это были лекции для студентов, изучающих Россию и русский язык на международном факультете Тегеранского государственного университета. Когда я преподаю персидский язык, стараюсь привить любовь к стране изучаемого языка, и в России это легко получается. В Иране привить любовь к нашей стране оказалось сложно. Это все связано с их исторической памятью и с тем, что и как они изучают о России.
Мне бы очень хотелось написать какой-нибудь материал для иранцев, развеивающий мифы и стереотипы о России. Чтобы они посмотрели на нашу страну другими глазами. Они все время вспоминают Туркманчайский мирный договор.
О чем вы рассказывали в США? Неужели тоже о России?
Нет, там я рассказывала про политическую систему, выборы в Иране и о Хасане Рухани. В США меня пригласила знакомый иранист Елена Андреева. Сначала я представляла себе небольшую лекцию на 30-40 человек. Она должна была проходить в Военном университете Вирджинии. Когда приехала в Лексингтон, я осознала масштаб лекций. Плакаты с моей фотографией весели по всему городу. На лекцию пришли более трехсот военных. Огромный зал был переполнен военными в белой форме. Когда я вышла на сцену, мне стало немного не по себе. Думала, что сердце из груди выпрыгнет. Но все прошло хорошо. После этого уже отдельно я прочитала несколько лекций для военных студентов. Людей в аудитории было намного меньше.
Это, кстати, был не единственный раз, когда я слышала бешеный ритм своего сердца. Тогда я представляла доклад «Планы России и Ирана в Сирии» в Европарламенте. Мы выступали вместе с коллегой Николаем Кожановым. После доклада ко мне подходили депутаты различных европейских стран. Кто-то говорил: «О, вы первые, кто защищал интересы России в Европарламенте, так как до вас с российским паспортом приезжали Гарри Каспаров, Касьянов и т.д.». А кто-то не стеснялся мне и такое говорить: «Ну, теперь, когда здесь нет людей, которые Вас пригласили, нет представителей российского посольства и журналистов, скажите, что на самом деле вы думаете?» Бред какой-то! То есть другую оценку в этом вопросе они исключают...
Выступление на телеканале RT / источник фото: страница Ланы Раванди-Фадаи в Facebook
Какая атмосфера стояла на лекции в США? Мы все знаем, что американские СМИ изображают Иран не самым лучшим образом. Чувствовалось ли влияние прессы на слушателей и их вопросы?
На протяжении многих лет я поражаюсь, каким образом в США могут преподнести как Иран, так и Россию, они обвиняют их во всех чрезвычайных происшествиях, неважно, где это происходит, и при этом не предоставляют ни одного доказательства. СМИ так часто на этом зациклены, что у людей волей-неволей промываются мозги. Но когда я задавала вопросы студентам о том, как бы они построили отношения с Ираном, если бы стали президентом, я увидела совершенно других людей. Большинство ответов были больше положительными, чем отрицательными. Один из студентов сказал: «В первую очередь, я бы снял санкции. Мне кажется, наши страны должны налаживать отношения. И санкции ни к чему хорошему не приводят. От этого страдают люди». Может эта была заслуга их преподавателя? Они были хорошо знакомы с персидской литературой. Изучали такие произведения как «Парламент птиц» Аттара. После таких произведений трудно не проникнуться к Ирану теплыми чувствами. В любом случае передо мной сидели заинтересованные студенты.
Ведь ваш муж американец? Возникают ли с ним споры по поводу политики Ирана?
Нет, не возникают. Он любит Иран, как и Россию. Всегда их защищает. Иран нас и познакомил. У него есть один друг Деррик Манчини-Ландер, который занимается арабскими странами и преподает в Школе восточных и африканских исследований при Лондонском университете (SOAS). Кстати, по приглашению Деррика я там тоже читала лекцию.
Деревня Масуле в Иране / источник фото: личный архив Ланы Раванди-Фадаи
Так вот, как-то Деррик и Кевин, мой супруг, решили поехать в Среднюю Азию, в Самарканд и Бухару. Кевин был поражен архитектурой этих городов. Он в нее просто влюбился. Конечно же, это персидская архитектура. С этого момента Кевин начал увлекаться культурой Ирана. Решил изучать персидский язык. Записался на курсы при посольстве Ирана, где я преподавала. Это было в 2000 году. Вот там мы и познакомились. Сейчас, мне кажется, он знает персидский лучше меня. Все время читает книги и смотрит фильмы на языке. Он кинорежиссер. Хочет снять фильм по книге Садега Хедаята «Слепая сова» в Греции. Его так увлекло это произведение, что он нашел его на греческом языке и отправил своим друзьям. Команде оно безумно понравилось, и они решили снять фильм. В съемках согласились участвовать известные греческие актеры.
Оказывается, вы много где выступали с лекциями. А сами иранцы читают лекции за рубежом?
Конечно, если вы посмотрите на известных зарубежных иранистов, вы поймете, что они иранцы. Кстати, есть международная ассоциация иранистов, куда входят около трех тысяч ученых со всего мира, скорее всего, больше половины из них с иранскими фамилиями. Это серьезная организация, которая каждый квартал выпускает журнал «Iranian Studies», включающий важные исследования в области иранистики. Требования очень жесткие. Материал должен получить несколько рецензий, в которых будут описываться все достоинства и недостатки работы. Затем статья дорабатывается и снова отправляется рецензентам. И только потом, пройдя через огонь и воду, она публикуется.
На конференции в Уфе / источник фото: личный архив Ланы Раванди-Фадаи
В «Iranian Studies» можно найти работы и российских ученых. Там и я публиковала статью о КУТВе (Коммунистическом Университете Трудящихся Востока), где также учились иранцы. Помимо этого, там есть наша совместная статья с коллегой Нодаром Мосаки, с которым мы сейчас работаем над замечаниями рецензентов по поводу второй работы уже о культурных отношениях между Россией и Ираном. В ней тоже были задействовано много архивных материалов.
Снова архивные материалы. И о чем же они были?
Много всего. Но меня тронула история, связанная с Леонидом Коганом, советским скрипачом. После Второй мировой войны отношения между двумя странами ухудшились. Чего только советское правительство ни делало, чтобы их улучшить. И вот в январе 1967 года в Иран приезжает народный артист СССР Леонид Коган со своей группой. Наше министерство культуры, конечно же, афиш не прислало. В Иране только две вечерних газетенки дали объявление на самой последней странице мелким шрифтом. Несмотря на это уже на второй день у Леонида Когана был аншлаг. Приходилось дополнительные стулья приносить. Наше посольство часто продавало билеты на советские концерты по льготным ценам, но залы все равно не заполнялись. Но тут, на выступление Когана, надо было еще попробовать попасть.
В октябре Леонида Борисовича снова пригласили в Иран, на этот раз с женой. 26 октября 1957 года шах праздновал день рождения в очень узком кругу, так как у него в гостях находился король Ирака Фейсал. Он пригласил и Когана, но отнеслись к нему ни как к музыканту, а как к дорогому гостю. Ни один дипломат, ни переводчик не были приглашены. Переводила сама шахиня. И она, и Коган великолепно знали немецкий язык.
Леонид Коган / источник фото: aveclassics.net
Потом Леонид Борисович прослушивал иранских скрипачей, давал мастер-классы, рассказывал об образовании в СССР и т.д. Иранцы были в восторге от русской классической музыки. После этих концертов о Когане печатали на первых страницах все иранские газеты. В 1957 году благодаря советскому скрипачу наступил прорыв в улучшении культурных связей между странами. В 2017 году исполнится 60 лет с этого события.
Недавно на приеме у посла США в Москве я познакомилась с сыном Леонида Борисовича Павлом Коганом — художественным руководителем и главным дирижером Московского государственного симфонического оркестра. Он повторил путь отца, может, даже превзошел его.
Как я мечтаю, чтобы снова, но уже московский симфонический оркестр в лице сына выступил перед иранцами. Только представьте, как бы это сблизило наши народы. Поколение иранцев после Исламской революции не знакомо с русской классической музыкой. В Россию часто приезжают иранские музыканты. Но ведь должно же быть двустороннее развитие культурных отношений.
И последний вопрос — что для Вас значит Иран?
Нина Михайловна Мамедова на одной из конференций представила меня «продуктом любви Ирана и России». Российский поэт Михаил Синельников, посвятивший мне свое стихотворение, назвал его «Русская персиянка». Мне очень нравится название. Во мне слияние двух кровей, принадлежащих двум культурам, где папа перс, а мама русская. Поэтому обе страны очень дороги для меня.