Как дышат и пишут поэты и влюбленные в разных краях земли
С Марией Ген о любовной персидской и русской литературе и не только
Обстановка была самой деловой, знакомой по другим радиостудиям. Звукозаписывающая аппаратура, операторы, старающиеся через свои наушники уловить нечто неведомое непрофессионалам, как во всем мире. В студии записи — микрофоны и большой стол для участников передач.
Наше интервью на «Радио Ирана» в Тегеране писалось без особой подготовки. Девушка, встретившая нас, участниц программы повышения уровня исламских знаний, оказалась радиоведущей. Она свободно общалась с иранскими журналистами и не менее свободно говорила на русском языке. Внешне — сплошь черный цвет. Строго покрытая голова, свободный кардиган и брюки. В таком стиле одеваются иранки всех возрастов: соблюдены исламские нормы одежды и удобно.
Мария Ген (так, оказалось, зовут нашего интервьюера) задавала вопросы об особенностях жизни мусульманок в нынешней России и на постсоветском пространстве, расспрашивала о новостях в социальной деятельности женских исламских организаций и международных связях. Диалог определенно получился.
Мария перед прощанием сказала: «Скоро возвращаюсь в Санкт-Петербург, домой». Наверно, удивление слишком явно отразилось на моем лице. «Да, я из Санкт-Петербурга. В Тегеране изучала персидский язык, защитила кандидатскую диссертацию», — пояснила собеседница. Теперь настала моя очередь договариваться об интервью: не каждый день встречаешь таких девушек.
Дважды отцвели сады в Иране, много вод пронесла Нева в Балтийский залив. Мы поддерживали связь виртуально, через Интернет. Наконец, совпало: я приезжала на полторы недели в Санкт-Петербург, а Мария уже жила дома, занималась творческой работой и трудоустройством. В один из вечеров мы сказали друг другу «Ас-саламу алейкум!» и устроились в уголке с удобными креслами в кафе гостиницы «Radisson Прибалтийская».
По реке знаний
Мария Ген — петербурженка. Окончила, как положено, среднюю школу. Поступала сразу после школы в один из лучших вузов страны — Санкт-Петербургский государственный университет. Выбор сделала непростой — Восточный факультет, персидская филология. Поверьте, я знаю, как «грузят» на восточном факультете студентов. Один из периодов своей студенческой жизни жила рядом с китаистами и арабистами. Первые пели в любое время дня и ночи (отрабатывали тональности), вторые намертво заучивали лексику и грамматику (иначе языка знать не будешь).
Мария успешно прошла три курса обучения и поехала на свою первую месячную практику в Иран. Знания уже были, но до того, что называется «глубоким погружением», свободным владением, следовало расти.
— Так сложилось, что в те годы на факультете не было преподавателей-носителей персидского языка. Я же хотела стать профессионалом. Филология — не просто «любовь к языку». Ты должен понимать, как мыслят люди, чувствовать нюансы языка, знать особенности культуры, религии. Ведь все эти аспекты отражаются в языке. Язык — живая субстанция. Потому приняла решение после четвертого курса отправить свои документы в магистратуру Тегеранского университета.
На родине великих поэтов Востока
— Что особенного, важного происходит с молодой личностью, с европейским человеком, когда он или она попадает в мир, где иные этические установки, база которых — нормы ислама? Насколько велики контрасты? — расспрашиваю Марию о начале акклиматизации в новом для нее окружении.
— Я приехала учиться. Главная задача была сформулирована. В кампусах Тегеранского университета можно встретить сотни студентов из других стран — это нормально. Образование в высоком смысле слова всегда интернационально и должно способствовать расширению наших представлений и границ.
— Но с другой стороны, — продолжает Мария, — сейчас я понимаю: основные годы моей молодости, шесть лет, прошли именно там, среди иранцев и с иранцами. Там, в университетских аудиториях, на семинарах, в библиотеках, в профессиональном и обыденном общении, происходило мое личное взросление. Руководитель моей кандидатской диссертации, господин Абдуреза Сейф поддерживал во всем, помогал всем, чем мог. Встретила ли бы я подобное отношение научного руководителя в ином варианте своего научного пути? Оставим вопрос открытым.
— Как говорится, «знать головой» — это одно. Теоретически такой предмет, как страноведение, должен серьезно ознакомить студента именно со слагаемыми особенностей, предпочтений, исторических и религиозных корней народа, чей язык ты изучаешь. Я принимала иранские озвучиваемые и неозвучиваемые реалии как неотъемлемые части жизни. Молодость позволяет очень гибко воспринимать то, о чем раньше не имел представления. Да, никогда ранее не жила в обществе, где ритм жизни привязан к намазу, где конституция — Шариат и так далее. Но постепенно все стало восприниматься без труда. Жизнь регламентировалась и моим внутренним пониманием: как исследователь, имеющий российское академическое образование, я должна выполнить полезную и интересную работу. Чувствовала ли напряжение, «опасное» окружение? Нет. Скорее сейчас, вернувшись на родину, могу сказать, что чувствую меньшую защищенность как женщина, как просто человек, который хочет рассчитывать на естественную дружественность в обществе.
Не могу не согласиться с Марией. Добавлю: российскому обществу, россиянам очень и очень необходимо и полезно постоянно интересоваться, как мы выглядим в глазах и через представления людей других культур.
О любви. Словами великих влюбленных
Собственно, ради следующей части нашего разговора я и договаривалась с Марией об интервью в тот давний день в тегеранской радиостудии.
— Мария, тема выполненного исследования явно претендует и на докторскую диссертацию — «Любовная классическая персидская и российская литература: сопоставительный анализ». Расскажи, почему считаешь, что подобное исследование может выявить полезные смыслы, дать пищу современному человеку? Рискну утверждать, что в этой теме — не только филологические аспекты.
— Люди во все времена рассказывают, записывают, сохраняют любовные истории. Мои преимущества как филолога — знание русского и фарси, возможность непосредственно работать в стране классической любовной поэзии — привели к выбору темы. Нужно было ответить, конечно, на вопросы: каких авторов выбрать для сопоставления, по каким параметрам провести анализ? Далее: как работает слово, какие средства языка, стили, образы используют авторы для передачи чувств, переживаний, описания общения влюбленных?
— На каком языке написана кандидатская?
— Я защищалась в Тегеранском университете, соответственно, на фарси. Фактически я уже мыслила на фарси к началу работы над кандидатской. Перевода собственной работы на русский язык пока не выполнила.
— И еще напрашивается вопрос: ясно, что русская любовная классика допушкинского периода и классическая любовная поэзия Персии имеют разрыв во времени. Века и века между Низами и, например, «Бедной Лизой» Карамзина. Как учитывалось это обстоятельство?
— Отвечу так: во-первых, была использована классика допушкинского и пушкинского периода. Мне было интересно в любовных историях то, что непосредственно, прямым образом описывает, рассказывает, передает человеческие чувства. Ведь социальная среда, происхождение, карьера, внешность разнятся и у людей одного поколения. А эмоциональная жизнь, жажда быть любимым, жажда быть понятым и принятым, быть рядом с возлюбленной или возлюбленным — все это всегда присуще всем людям. Это вечная тема, границ как таковых нет. Пока есть жизнь — есть любовь.
— Ин-ша’-Аллах, однажды прочтем монографию на русском языке. А каким оказался процесс работы? Ведь сам объем текстов, тем более уже написанных отличных комментариев к ним огромен...
— Наслаждаться тем, что должен делать, — редкое удовольствие. Но мой случай, работа над моей кандидатской, именно таков. Чтение и проникновение в слова любящих людей, в их мысли, сомнения, от надежд к отчаянию и наоборот — и все это передано нам, например, такими персидскими авторами, как Фирдоуси, Низами. Такое исследование не может не стать сопереживанием. Становятся не столь важными жанр, время и место написания. Нам всем переданы удивительные строки о состояниях души, сердца, которые делают человека иным.
— Страдают влюбленные везде одинаково или есть особенности, опять же связанные с национальной или религиозной принадлежностью?
— По моим наблюдениям, — одинаково! Внутренняя жизнь любящих, их мысли о любви, их обращение к очень похожим образам и сравнениям передают все языки мира. В таких богатых языках, как русский и фарси, множество средств для передачи нюансов, перетеканий и изменений чувств.
— Мария, как часто влюбленных называю безумцами. Они сами тоже обращаются к этому эпитету. Безумие — любить больше себя другого человека, безумие — видеть в нем лучшее, наделять идеальными качествами. Для обыденного сознания безумие — отдавать кому-то, жертвовать даже и последним. А ведь именно влюбленные по большому счету и способны на безоглядное, не пропитанное рационализмом и расчетом отношение к другому человеку.
— Можно сказать, что поэты и писатели знают то состояние человека, когда его переполняет любовь, которая сильнее нас. В любви не до себя. Лучшее — любимой или любимому. Да, любит обыкновенный человек, но в любви ему предоставляется шанс прожить неповторимые откровения, которые открывают в нас особый дар, боль, которая делает сердце сильнее и мудрее. В этих произведениях мы узнаем себя и, значит, имеем шанс лучше понять, что происходит с нами и нашими близкими.
— На взгляд исследователя, соответствует истине утверждение, что классическая, эталонная литература бессмертна, потому что в ней нет «желательной редактуры»? В ее центре — человек с теми помыслами, желаниями, действиями, какие они есть...
— Вопросы разного порядка: что может себе позволить автор как человек своего времени и что позволительно таланту вне зависимости от времен. Думаю, это тема другого исследования...
«Радио Ирана»: голосом Марии Ген
Более полутора лет на «Радио Ирана» Мария Ген еженедельно лично готовила эфир за эфиром и принимала участие в передачах о лучших поэтах и писателях Ирана. Цикл так и назывался — «От Рудаки до наших дней».
Всего получилось двадцать пять уникальных программ. В них Мария представляла радиослушателям интересные, порой малоизвестные моменты из биографий знаменитых авторов, читала отрывки из произведений, комментировала, знакомила иранцев со своими открытиями в результате текстологических исследований.
— Мы дошли в этом цикле до иранских авторов начала двадцатого века. Многое еще можно было бы рассказать, но сроки моего пребывания и работы в Иране завершались. Очень благодарна всем коллегам, кто трудился рядом. Мои усилия показать лучшее в любимых авторах, мое стремление поделиться с радиослушателями поддерживали на «Радио Ирана»: выделялось эфирное время, делались качественные записи. Все желающие могут послушать их на интернет-сайте «Голос Ирана» в разделе «Тематические программы».
«Послушайте про мою любовь»
Воистину, у любви везде свои сподвижники. Пока мы мирно беседовали с Марией о любви и великом даре восхищаться и видеть самое лучшее в любимых, соседнее кресло занял представительный мужчина. Мы считали, что ведем себя деликатно, говорим негромко и никак не мешаем ему отдыхать. Однако...
— Уважаемые сестры, мне неудобно обращаться к вам, но я просто не могу не попросить вас: выслушайте меня. Я хочу сказать, что любовь в моей жизни произошла именно так, как вы говорили. Дожил до сорока лет, занимался серьезным бизнесом. Однажды встретил женщину, достойную, самостоятельную, красивую. Не собирался на ней жениться, никаких планов не строил. Но случился момент, один момент, в который понял: для нее — все, что могу. Если не откажет — женюсь. Если откажет...
История Кюри и его жены заслуживает отдельного повествования. Мы с Марией слушали его и убеждались: вот так, вопреки бедам, стереотипам и прочему, люди, узнав любовь, почувствовав, что она рядом, как бы просыпаются, поднимаются над собой. Да, и рассказывают они о своих любимых, как... настоящие поэты!
Из окон гостиницы было видно, как ветер рябит воды Балтийского залива. В воздухе над волнами носились и суетно клекотали чайки. Вопреки холодной весне, ярко зазеленели газоны. А в Иране в это время уже отцвели сады...
Кто из нас не слышал суждений о непреодолимых культурных и национальных барьерах, о различиях в укладах и традициях народов? Но, может, проблемы порождаются не только различиями, а тем, есть ли желание вникнуть в особенности других и понять, что глубинное объединяет нас?
Мария Ген говорит о культуре Ирана: «Моя культура, я приняла её». О себе: «В Санкт-Петербурге я дома».
Людмила Мишина, для musulmanka.ru
Тегеран — Санкт-Петербург