Герои нашего времени
Стремительная, сильная, острые слова и точные движения — впечатление, что у Александры ни капля энергии не уходит в пустую. Находишься рядом и понимаешь — перед тобой воплощённая скорость, действия, жизненная энергия, сила.
«Да ну, я ленивая и люблю поспать. Я люблю лениться», — заявила практикующий адвокат, в прошлом — ведущая на ТВ, правозащитник, председатель правления благотворительного фонда «Sadaka», мама, и по совместительству спаситель кошек, собак, и... лошадей.
«Увидела объявление, что на колбасу жеребёнок уходит, сначала не поняла, как быть, а потом выкупила. Вот оплачиваю постой на конюшне и уход, сейчас их уже десять. Думаю, открыть может быть что-то вроде школы для мальчиков. Ведь каждый мужчина должен уметь скакать на лошади и стрелять из лука!».
Александра Гудименко — удивительный человек. Проработав на телевидении два года, она ушла.
Стремительный взлёт, головокружительная карьера на телевидении — вот оно, вот — голубая мечта многих тысяч девочек — быть в телевизоре, общаться со знаменитостями, актёрами, «богемой» и быть в «нужном» кругу!
Но милость Всевышнего велика — она принимает Ислам и отказывается от славы, освобождая вожделенное место телеведущей.
С лёгкостью и без сожаления: «зачем я буду отбирать мечту у девочек, которые лет пять носили за кем-то кофе, а я случайно зашла в студию и получила место ведущей. И потом — телевидение для меня это хобби. Моя работа — адвокатура, правозащита».
Продолжая беседу, я погрузилась в мир бесконечной энергии, силы воли и духа, жажды действия и стремление изменить мир, которое не пафосно провозглашается как цель жизни, но которое реализуется в каждом её движении, в каждом действии.
А как долго Вы проработали на тв?
— Года два. Эта работа совпала с принятием Ислама. Начался духовный дискомфорт — приходилось снимать платок, выходить в эфир раскрашенной. А в силу сложившихся обстоятельств мне нужны были деньги. Тогда уже была беременна, вела эфиры, да ещё и занималась основным делом — адвокатурой. Буквально за два месяца до родов ушла. И потом просто не вернулась.
Тяжело было уйти?
— Было очень тяжело. Но не из-за отказа от возможностей. Когда приняла Ислам, была одна, никакой поддержки не было, перессорилась со всеми друзьями. Они сказали, что я сошла с ума.
Мне проще было разорвать отношения, чем кому то что-то доказывать.
Но и близких знакомых мусульман тогда не было. Приходилось любой ценой зарабатывать деньги, не снимая платок. Но этот период прошёл, сейчас я даже не понимаю, а чего собственно боялась.
После родов зарабатывали адвокатурой?
— Да, конечно, работала до момента родов. Когда я вышла из роддома, продолжала работать с 3-х недельным ребенком на руках. Я его сажала в машину, мы ехали с ним по судам, по переговорам, по встречам. Действовала в традициях лучших мусульманских пап — ребенок с рождения участвовал в собраниях мужчин, переговорах — взамен песочницы (смеётся).
Какая у Вас специализация?
— Коммерческое право, арбитраж, общегражданское право, военное право. Но в основном занимаюсь делами крупных коммерческих фирм.
Как коллеги отреагировали на новый «образ»?
— Те, с кем давно работаю, спрашивали, чем я заболела. Думали, облысение. Когда поняли, что сменилось вероисповедание, воспитанные люди повели себя адекватно.
Были, конечно, попытки, «снять с меня эту тряпку». Но я сказала: знаете, не хотите, не работайте со мной, это мое право, мой выбор, мы живем в свободной стране, меня устраивает выбранный мною путь.
Большой шок я вызывала у судей своим внешним видом. Они не воспринимали меня как человека, способного мыслить. Думали — из деревни, что ли, приехала? И очень удивлялись, когда я начинала говорить. Ожидали, что если я открою рот, то не смогу двух слов связать.
И конечно те, кто меня не знает, хотя таких уже мало, удивляются, когда понимают, что я не только разговариваю, но у меня есть интеллект, знания юриспруденции.
Кстати, «этнических» мусульман в этой системе много, но они просто боятся показать свою идентичность. Я видела, как они стесняются меня. Самыми искренними и порядочными в этом отношении людьми оказались правозащитники, которым все равно, в чем ты приходишь, хоть с кастрюлей на голове. Главное для них — что ты помогаешь людям. Они видят и ценят в каждом человека, а не его внешний вид, религию и мировоззрение.
И ведь Вы — активный правозащитник. Меня всегда интересовал вопрос — что такое правозащита, чем именно занимаются правозащитники, потому что это довольно общий термин.
— На мой взгляд, правозащитник — это человек, который борется за соблюдение прав, в любой области. Если он видит, что нарушается закон, гражданские ценности, он защищает их. Это тот, кто отстаивает права, допустим, когда завязываются войны, когда незаконно что-то присваивают, ни за что людей сажают в тюрьму.
Защитой прав человека — вот чем занимается правозащитник.
Каждый человек имеет право на самовыражение, самоопределение, на выбор места жительства. Я безмерно уважаю этих людей. Бесстрашные люди. Считаю, что настоящие правозащитники, это Наташа Эстемирова, Анна Политковская, Элла Полякова, Светлана Ганнушкина — их много, к счастью, всех не перечислить. Это сотрудники «Мемориала» — для меня это «супергерои».
Казалось бы, чего им-то, людям, которые живут беззаботно в Питере, в Москве, в благополучной Европе, до горячих точек и людей, которых там режут, убивают, расстреливают. А правозащитники туда ехали во время войн, да и после, рисковали жизнями. Потому что они считали, что нарушаются права, что нельзя просто расстреливать, нельзя убивать, нельзя устраивать войны, геноцид. Невзирая на разницу в социальном статусе, в национальности, в религии. Это те люди, на кого стоит равняться.
А как вы начали заниматься правозащитой?
— Очень много лет назад. Начала с зоозащиты. В городе почти не было приютов, не было зоозащитных организаций. Сначала помогала одному из приютов, пыталась что-то сделать для брошенных в плачевном состоянии животных. Тогда почти не спала, собирала искалеченных животных с перебитыми лапами, хвостами, по городу. И мы с подругами лечили кошек, собак за свой счёт.
Когда собирали животных, куда их потом девали?
— В одно время у меня дома было 5 собак, столько же кошечек, попугаи, черепашки. Я считаю, что степень гуманности общества и его право на существование, определяется тем, есть ли в нем бездомные животные, одинокие старики, дети сироты. И отношение к животным было показательным для меня в тот момент.
При мне убивали собак совершенно неадекватными способами, заживо сжигались службами отлова. Я видела, какие люди этим занимаются. Однажды я столкнулась, случайно, с одним из эпизодов отлова.
Полупьяные отловщики вылезли из газели и стали стрелять по собаке с щенками. Мы со знакомым стояли рядом, подбежали к собаке. Она стала прятаться за нас, но отловшики стрелять продолжали.
Они в вас стреляли?
— Ну собака же за нас стала прятаться. Но они попали в собаку только. Благо, мы ее спасли, откачали.
Ваш первый опыт правозащитной работы с людьми был с организацией «Солдатские матери», правильно? Как вы с ними «нашлись»?
— Получилось, так, что они не могли найти адвоката. И когда я пришла, у них не была разработана защита прав призывников. То есть человек, которого незаконно забирают в армию, не мог законно отстоять свои права, не прячась от военкомата и армии. Меж тем, как законные способы доказать, что парень негоден, есть.
То есть Вы были одним из первых юристов, который разработал соответствующую схему защиты?
— Получается так. Тогда все представители военкоматов обвиняли меня, что я обогащаюсь, хотя основная масса дел велась бесплатно.
С какими ситуациями там сталкивались? Получалось выручать ребят?
— Разные случаи были. То инвалида призовут, то кого-то умственно отсталого, то парня с гемофилией и т. д. Было много случаев убийств в армии, самоубийств, рабства. Были и успехи, когда удавалось защитить, были ситуации, когда защищать было поздно... Всегда эти истории связаны с человеческой трагедией. Либо погиб солдат, либо его изнасиловали, или довели до самоубийства, либо просто избили ни за что.
Люди обращаются к правозащитникам из самых незащищенных слоев населения. Поэтому обогащение, в котором обвиняли — просто глупость...
Когда к тебе приходит на консультацию мама, у которой один ребенок, и его увезли неизвестно куда. Смотришь на нее, и понимаешь, что 1000 рублей за консультацию, которые она готова отдать — для неё это деньги на полмесяца жизни. И ты не можешь их взять.
Вот он маленький человечек, который не знает своих прав. Даже если узнает, он настолько робок, что не может сказать — я имею на это право. Большая машина государства, с чиновниками, смеётся в лицо ей. Но когда она приходит с правозащитниками, поведение власть имущих меняется.
Я сталкивалась с судьями, которые, когда мама приходит без адвоката, орут: ваш ребенок инвалид, он скоро сдохнет, не мешайтесь!
Приходит адвокат, и поведение кардинально меняется. Это ненормально. Такого не должно быть.
Сейчас вы, помимо всего прочего, являетесь Председателем правления фонда Sadaka. Я знаю, что вас нашёл Алибек Алиев и предложил работать вместе, в рамках фонда?
— Да, у меня были юридические знания, а он знал, как работать с менеджментом и бухгалтерией. Честно говоря, я была очень рада знакомству с ним, потому что он взял на себя тот груз, который я бы не решилась — а именно создание официального фонда. Потом в фонд пришла Милана.
Я не представляю себе свою работу в фонде без этих двух людей. Теперь я занимаюсь сопровождением всей необходимой документации, проверяю достоверность информации. Фонд помог мне познакомится со многими хорошими людьми. И это милость Всевышнего.
А что больше всего вас волнует, какие направления работы фонда?
— Помимо основной линии — сборы на лечение детей, я очень хочу наладить систему помощи женщинам, оказавшимся в сложной ситуации. Потому что то, с чем приходиться сталкиваться в последнее время просто убивает. Особенно тяжёлая ситуации с женщинами с Кавказа, с Азии, с женщинами-мигрантами.
Могу сказать, что более или менее понимаю ситуации изнутри и хочу помочь. Но больше «в интересах следствия» сказать не могу. Ведь зачастую не просто честь, но и жизни женщин и их детей находится под угрозой.
Почему так получается?
— Из-за безответственности мужчин и общества, я считаю. Потому что женщина по своей природе слаба и беззащитна, она зависима от многих обстоятельств: мужа, окружающих, семьи, соседей, собственных детей. Она в первую очередь мама, жена. Ее должны защищать, а не обижать, срывая на ней свои неудачи и злость. Сколько у нас разведенных, брошенных, одиноких мам с детьми? Говорить об этом можно бесконечно, увы...
Какие перспективы в фонде, чего хочется достичь?
— Очень хочется, чтобы были развиты все направления — помощь детям, в независимости от местонахождения. Помощь в лечении, в постройке жилья, в поиске работы, в получении образования. Волнует содержание детских домов.
Хотелось бы оказывать помощь мусульманским семьям, чтобы у них была возможность отправить детей, например, в мусульманский детский лагерь или просто на отдых. Нам нужно очень много работать, чтобы достичь всего этого. Нужны специалисты, волонтёры.
Конечно, хочется помочь всем, но мне кажется, что мы часто проходим мимо умирающего соседа, ищем кого-то, хотя помощь требуется прямо здесь и сейчас.
Что греет душу, какие мечты?
— Семья, ребёнок. А самое главное — возможность помогать людям — работа в фонде. Это бесценный дар! Это удивительное чувство, когда ты смог кому-то помочь. Ну, а сейчас у меня история с лошадьми.
Вот про лошадей можно поподробнее?
— У меня есть такая черта, как говорит моя мама, «ты вечно ищешь себе проблемы». Наверное, мне стало в очередной раз скучно. Каждые несколько лет у меня добавляется что-то новое. И вот я стала искать целенаправленно «кого бы спасти». Собачку нельзя... может лошадку?...
А почему именно они?
— Не знаю, это необъяснимо. Это свыше. Смотрела на лошадей, сданных на мясо. Кобыла с жеребенком, и старый белый уродливый больной конь. Я долго сомневалась, мне было жалко денег — на то, чтобы их выкупить и содержать, надо немало.
Сколько это стоит?
— Самая дешевая лошадь стоит 30000 руб. По цене за килограмм мяса продают. Я увидела этих «красавцев», долго сомневалась, и ждала до последнего, буквально на следующее утро их бы там резали, и я решила выкупить маму с жеребенком.
Я просто представила, как маму режут на глазах жеребенка, или жеребенка на глазах у мамы. У меня вообще-то было отложено на детскую мебель, но решила, что сын на матрасе поспит (смеётся). Я решилась и написала. Спросила про «семейство» и про белого коня. Его никто не хотел забирать. Мне так стало жалко этого старого уродливого коня, который всю жизнь пахал...
В общем, так и появились у меня первые лошадки. Потом были другие. Однажды решила купить «смертников» орловских рысаков. Когда лошади прибыли, я не поверила своим глазам. Они были избиты, в кровавых ранах. Я первый раз в жизни видела синяк у лошади. Избили ее мясники. Избили так, что она потеряла жеребенка, у нее был выкидыш.
Потом я выкупила пони. Они очень поразительно меняются. За день до продажи он был такой вялый, а как только приехал на новое место, весь расцвел.
А чем-лошади-то занимаются, пока вы им на постой зарабатываете?
— Ничем. Кушают. Выздоравливают. У меня есть мысли, может быть со временем открыть что-то вроде загородного клуба для отдыха. Чтобы для мусульман был вход свободный, чтобы приезжали семьями отдыхали.
Общение с животными влияет благотворно. У мусульман нет места, где можно было бы отдохнуть, а так у них был бы домик, огородик.
Опять же, для семей в тяжёлом положении хороший вариант был бы. Спонсоров бы ещё найти. Наверняка кто-то поддержит мою идею. Ведь сыновей с таким клубом как можно воспитывать здорово! Вот у моего сына есть меч, есть лук. Он уже умеет стрелять немножко в 2,5 года. У него есть конь и не один, он умеет плавать. А многие не умеют. Хотя — достойные умения для каждого мужчины.
Мне кажется, вам самой хочется скакать на лошади, стрелять из лука и покорять мир.
— Характер бойца сказывается. Я долго занималась восточным единоборством. Вообще, мои родители ждали мальчика, поэтому меня назвали Саша (раньше же не было УЗИ и пол ребенка был сюрпризом для родителей). Надеюсь, что я оправдываю их ожидания. По крайне мере, я стараюсь.
Беседовала Дарья Дородных