Рожденные под холодным солнцем
Однажды суровой зимой 2005 года мне довелось стать свидетельницей того, как один русский человек произносил шахаду. Был вечер, за окнами поскрипывал от шагов прохожих снег, а в теплом ресторане кавказской кухни за накрытым столом собрались крепкие молодые люди, в основном из числа принявших Ислам.
И еще там присутствовал Гейдар Джемаль, известный исламский мыслитель, в представлении особо не нуждающийся. Не берусь привести точную цитату — все-таки прошло уже 9 лет — но смысл сказанного им сводился к тому, что огненная шахада, произнесенная над этими безжизненными заснеженными просторами, способна растопить многовековые льды...
И это звучало по-русски и одновременно по-исламски эсхатологично: за непроглядной зимней ночью, символизирующей царство смерти и тирании, приходит торжествующая весна, когда цветы распускаются над камнями, дует вольный ветер, а Имам Махди (а) поднимает ввысь развевающееся на нем черное знамя...
...О русских мусульманах ныне говорят все, кому не лень, причем чаще — в негативном и устрашающем ключе: дескать, все они опасные асоциальные элементы, потенциальные террористы, национал-предатели и отбросы общества, жестоко и мелочно мстящие за собственное лузерство и прозябание.
Реальность, впрочем, далека от мрачного антуража, который создают вокруг русских мусульман нечистоплотные журналисты: участники так называемых незаконных формирований от всего количества русских мусульман составляют мизерный процент. А если приглядеться к тем, кто пошел по пути реализации в легальной сфере — не такие уж это неудачники и ничтожества: выпускники престижных вузов, интеллектуалы, люди с оригинальным мышлением и многочисленными талантами — поэты, художники, журналисты...
В какую бы мечеть человек ни заглянул, в какую бы исламскую организацию не наведался — везде будут они, русские, принявшие Ислам.
Причем невооруженным глазом заметно, что сестер среди них несколько больше, чем братьев. И, вопреки стереотипам, далеко не все приняли Ислам из-за замужества.
Чаще — наоборот: придя к Единобожию в результате сосредоточенного личного поиска, они уже после этого пытаются создать исламскую семью. Кто-то преуспевает в этом, кто-то методом проб и ошибок продолжает упорно искать свое счастье.
Русские мусульмане у кого-то вызывают восхищение (Надо же! Человек, живший вольготной джахилийской жизнью, сам пришел к соблюдению норм Шариата! Да еще и Ислам изучает за завидным усердием!).
Кого-то, напротив, они откровенно раздражают. Но их существование — факт в жизни уммы, который придется просто принять, нравится это кому-то или нет. Ибо двери религии Аллаха открыты для любого, кто готов искренне исповедовать ее и соблюдать ее нормы, и множество американцев, европейцев, японцев также активно входят в лоно Ислама. Тем более, и для самих русских мусульман это повод для рефлексии — кто мы? Какие мы? Откуда мы пришли и куда устремляемся? Каково наше место в этой умме, в нашей стране, в мире?
Человек — сложное и многомерное существо, и в каждом русском, принявшем Ислам, отобразилось множество наложившихся друг на друга ментальных пластов: психология определенного поколения, стиль мышления, национальный характер, который никуда не делся, несмотря на хиджабы и изучение арабского языка.
Итак, попробуем небрежными мазками набросать себе эту яркую картинку, штрихи к собирательному портрету русских мусульман, общие при всем несходстве конкретных личностей и их идейных установок...
Психология поколения
Хотя встречаются отдельные люди в возрасте за пятьдесят, для которых Ислам стал осознанным выбором и стилем жизни, все же их не так много. Ибо для того, выросшего в советское время поколения, серьезный уход в религию, да еще и не являющуюся «верой отцов» — шаг ультрасмелый, который родные и друзья понять просто не в состоянии.
Опасаясь кардинальных перемен, люди этого поколения часто останавливаются просто на том, что понимают, разделяют, приветствуют, сочувствуют, но... переступить тот самый порог и произнести шахаду не решаются.
Есть и отдельные отчаянные храбрецы, которые преодолевают этот ментальный барьер, но это же сопряжено с кардинальной ломкой сложившихся жизненных взаимосвязей. Оказаться в вакууме и одиночестве, будучи отвергнутым парией, человек этого поколения, коллективистски настроенный, часто не готов.
Иное дело — поколение людей, рожденных в 70-е, 80-е и 90-е, — вот среди них как раз больше всего новообратившихся.
Поколение появившихся на свет в середине и ближе к началу 70-х, — одно из самых бедовых и неустроенных.
Дикая криминальная история Кабановых, всколыхнувшая СМИ, лишний раз вскрыла раны и проблемы этого поколения. Люди, выброшенные из советской школы (с пионерскими галстуками и песнями про светлое будущее) в ельцинские «лихие 90-е» с разборками братков, приватизацией госсобственности, обнищанием масс и фриволизацией нравов, словно зависли в воздухе, потерявшись в этой «новой Росии».
Хипповские и панковские тусовки на «вписках», алкоголь, наркотики легкие и не очень, скитание по друзьям и чужим квартирам, безбашенный автостоп, по несколько неоконченных высших, не по одному несуразному неудачному браку — многие из этих людей лишь к тридцати с лишним завели какую-никакую семью.
В 90-е страна нищала, но зато роскошная жизнь с бутиками и мерседесами рекламировалась назойливо, маня, как валерьянка кота. Отсюда — страсть к жизни не по средствам.
Семейство с двумя-тремя маленькими детьми, меняющее уже не первую съемную квартиру, с полностью нарушенным режимом дня, когда ужинать садятся ближе к одиннадцати, дети куролесят до часу ночи, а мама ложится ближе к семи утра, просиживая в соцсетях, чтобы встать ближе к обеду — нередкая картина.
При этом муж с женой увязают в долгах, трясутся в ожидании звонка хозяев, со дня на день готовых погнать их из обжитой заваленной игрушками хаты, умоляют друзей и соседей дать новую сумму, убеждая, что «кровь из носа к такому-то числу точно вернут«...и, получив выпрошенное, могут от души гульнуть в дорогом ресторане, прокатиться на другой конец города на такси с ветерком, прошвырнуться по брендовым магазинам, чтобы потом опять паниковать и ломать голову, как же отдать долг и на что же купить новые курточки для подросшиъ детей.
Причем они не пустые, эти люди. Томно затягиваясь тонкими сигаретами, они любят порассуждать о трагических образах в творчестве Ремарка, о Карле Густаве Юнге и бихевиоризме, о новых шедеврах Ларса фон Триера и Бернардо Бертолуччи. И уж их не корми хлебом, дай только опробовать неординарные методы воспитания на малых детях.
У кого-то в шесть лет сын учит китайский, у кого-то с утра до вечера музицирует, кто-то на домашнем обучении по особой методике: каждый убежден, что уж из их-то чада точно вырастет гений.
При этом они до устали и нервных срывов ругаются с собственными родителями, сетующими, что половозрелые уже дети живут «не так», «к почти сорока ничего не добились», «не устроены» и т. д. А как надо жить, стареющие родители объяснить часто не могут, ибо методы, надежно освоенные в советские времена, когда все, как в госплане, на 20 лет вперед было расписано, жилье и работа были гарантированы, сегодня просто не работают.
Когда люди из этого поколения принимают Ислам, они это делают искренне, но Ислам этот часто какой-то странный, что называется, с прибабахом. Среди этих былых ценителей «Бхагават-гиты», хипповских тусовок, эзотерических практик немало искателей «чистой духовности».
В рамках сложившихся нормативных школ Ислама с их отточенной внутренней дисциплиной этим непризнанным гениям часто скучно и тесно, и «духовный поиск» порой приводит их на пути причудливые и замысловатые.
Кто-то обнаруживает глубинную метафизическую связь между Исламом и хэви-металлическим сатанизмом, кто-то растворяется в экстатических практиках суфийских орденов, восторгаясь нарочито эпатажным поведением некоторых не совсем ортодоксальных шейхов, бегавших по улицам голыми, кто-то поражает окружающих странным ребячеством и, покуривая сигарку, рассуждает о дебрях фикха — а не прихалялить ли каким-нибудь макаром дома терпимости.
Иные вольные умы устремляются еще дальше: в дебри гулатства, крайних сект, в итоге пулей вылетая за пределы Ислама. У тех, кто остается, отношения с соблюдением норм могут быть парадоксально сложные. Но, как ни странно, в Исламе они задерживаются всерьез и надолго, и в общем и целом внешне становятся практикующими, в то время как душа жаждет мистических воспарений.
Иное дело — поколение, рожденное в конце 70-х и в 80-е. Оно уже куда более целеустремленно, чем предшествующее ему, хотя многие из его представители все так же неустроенны с обывательской точки зрения. Выросшее в лихие 90-е, это поколение вольнолюбиво, в высокой степени мотивировано идеологически и политизированно.
Именно на его долю приходится основная доля колоритных неформальных лидеров, членов разных групп и организаций — от лево- и праворадикальных до либеральных. Те, чьи имена мы видим в сводках новостей, которые фигурируют в громких делах, те, кто числится возмутителями общественного спокойствия, жгут глаголом в неофициозных пабликах, предлагают проекты переустройства страны и мира, выступают с громкими акциями, перформансами и пламенными речами с трибун...
Это, конечно, высший срез поколения, но и многие из его рядовых представителей, с виду живущих обычной жизнью, на поверку отнюдь не аполитичны и нет-нет, а какой-то из действующих сил горячо сочувствуют.
Идеологический спектр, представленный в этом поколении, весьма широк — от религиозного консерватизма и национализма до либерального и леваческого атеизма.
Есть и некие угадывающиеся черты, присущие поколению: индивидуализм, независимость, часто — неуживчивость, лидерские амбиции, стремление к известности, слабый приоритет семейных ценностей и прохладное отношение к общепринятой морали.
Отношение к материальным благам — разное: от презрительного равнодушия до жажды стать олигархом или, как вариант, его женой. У кого-то это даже получается, если мы вспомним прелестные ухоженные мордочки молодых женщин из таблоидов или набившей оскомину программы «Жены олигархов».
В общем, идеологическая направленность может быть разной, вплоть до диаметрально противоположной, а суть одна: поколение 80-х убеждено, что пришло в мир не просто так. И многие свято верят, что их миссия — оставить след в истории.
Эпатировать, не быть как все, поражать — это не только и не столько игра, это искренняя репрезентация себя таким образом, каким человек себя видит и каким хотел бы быть. Родители, старшие не понимают, расстраиваются, глотают слезы, но у этого настырного поколения свои цели и ценности, и управлять такими выросшими детьми — как оседлать буйного скакуна. Они с трудом поддаются одомашниванию и на моральное давление реагируют раздраженно, еще более психологически отдаляясь от сродных.
Принимая Ислам, представители этого поколения чаще делают выбор в пользу сложившейся школы, стремясь понять и воспринять ее логику, эстетику, идеологические установки.
Для них важна внутримазхабная самоидентификация и шариатская практика, к которой они подходят осерьезно. Верность Шариату, чувство сопричастности к умме как к коллективной общности — а не аморфная причудивая «духовность» как индивидуальный стиль жизни.
И, наряду с искренним желанием разобраться, докопаться до глубин, ярко выражены амбиции — выступить с михраба, создать центр или организацию. Общество, родня, окружение — все это давит на них, они, в свою очередь, жестко отстаивают себя в обществе. Рожденные на разломе 70-80-х — прирожденные лидеры и одиночки.
Поколение 90-х уже куда более приземленно. Стремление устроиться в жизни, найти высокооплачиваемую работу, состояться, сидя в уютном менеджерском кресле и попивая кофеек, менять машины, стабильно отдыхать в теплых краях, обзавестись большой дружной семьей с улыбчивыми гогочущими карапузами — таких экземляров уже достаточно среди рожденных ближе к концу 80-х, но среди поколения 90-х их концентрация сгущается.
«Молодость — не роскошь, а средство обеспечить старость». Про таких Захар Прилепин написал блестящую статью «Молодежь к выходу на пенсию готова». Они носят офисные костюмчики, они до скучного пафосны и банальны, они живут «как все», по стандарту. Они просиживают в соцсетях, меняя прикольные картинки и статусы, обмениваясь лайками и смайлами, хвастаясь гаджетами и обновками, и при этом не прикипая ни к чему душой.
Образование — не способ удовлетворить интерес к чему-либо, а путь к высоким заработкам. Что движет людьми из этого поколения, принимающими Ислам, автор достоверно сказать не может за скудностью опыта общения с мусульманами, рожденными в 90-х. Что это — желание противопоставить себя глянцевому обществу потребления или, наоборот, насытить свое стремление к комфорту в рамках религии, в которой они нашли успокоение и совершенство? Возможно, на этот вопрос ответит кто-то другой...
Стиль мировосприятия
Можно долго доказывать, что русские мусульмане «предали себя», но, рожденные под холодным солнцем, они и в Исламе остаются русскими по внутренней органике, по мировосприятию, по ментальности. Имеется в виду и тяга к справедливости, и мессианство, и поиск смысла, а не просто комфорта и способа устроиться в теплом местечке.
Все последние 25 лет русским навязываются чуждые западные установки — что нужно трудиться, аки белка в колесе, чтобы потреблять и развлекаться. Русская душа тянется к смыслу, к размышлению. И в Исламе для русского человека важен глубинный смысл и цель, подоплека тех или иных норм. Иногда говорят, что русских людей зомбируют Исламом. Но это не так!
Смысл и справедливость — вот то, что русский мозг ищет в каждом обряде и предписании в первую очередь. И, выявляя их, поражаясь гармоничности предписаний Шариата, русский начинает следовать ему не потому, что так делали отцы и деды, а поскольку в этом он нашел тот самый отточенный и многогранный смысл, который он не мог уловить в каких-то иных системах взглядов.
Русские мусульмане свободны от того груза адатов и «наследия отцов», которое отягощает многих «этнических» мусульман, в сознании которых часто также неразрывно слиты воедино нормы Шариата и культурные коды и обычаи, которые ему часто противоречат.
Избавиться от этих ментальных наслоений, отделить зерна от плевел им порой очень непросто — а, учитывая психологию традиционного общества, морально даже тяжелее, чем русским — принять Ислам.
Порой этнический мусульманин решает освободиться от этой кабалы адатов, от того, кого каким именем называть, а кого не называть, что прилично и что неприлично, от всех этих установок в духе «в Исламе так, но в нашей культуре по-другому, и мы будем вести себя так, как принято в нашей культуре».
И тогда он рискует подвергнуться остракизму в среде своего народа — не меньше, а то и больше, чем русский мусульманин. Он также скован рамками традиционного для своего народа мазхаба, стиля понимания Ислама...
Русский мусульманин в этом плане чувствует себя куда вольготнее. Внутри уммы мало что ограничивает свободу его мысли и поиска, размышления над историей Ислама, сопоставления разных мазхабов и школ.
Для русского мировоспрития представляется неприглядным мещанство и задорный примитивный позитив.
«Наивный жизненный идиотизм», если вспомнить оборот из «Ориентации-Север» Гейдара Джемаля. Все эти мусульманские мипстерши в озорных платках на роликах, кривляющиеся девочки в цветастых хиджабах, корчащие рожицы, броские слоганы под веселенькую музычку — весь этот так называемый «поп-Ислам» не вызывает теплых чувств у русских мусульман, добрая доля которых всегда тяготела к контркультуре, а никак не к «эстетике масс».
Это примерно как бодрые протестантские песнопения «Аллилуйя, аллилуйя!», благостная пасторская патока «Обрел ли ты Иисуса, Иисус любит тебя, ты любишь Иисуса».
Русское мировосприятие сурово, серьезно и трагично что в его православном, что в мусульманском варианте, а все обозначенное выше оно идентифицирует как пошлость.
Мрачная романтика, героизм, жертвенность, исполненные драматизма судьбы одиноких подвижников — все это привлекает в Исламе больше, чем пасторальные рекламные сцены семейных идиллий.
Там, где реют черные и красные флаги, где звучат траурные нашиды — там в Исламе расцветает и преображается русский дух. Где под средиземноморские поп-ритмы демонстрируются панорамы роскошных бассейнов — там он чахнет и тоскует.
При этом русскому духу внятно все. Он способен объять и Восток, и Запад, и Север, и Юг. Зной пустыни, обжигающий хамсин, бредущий караван с бурдюками и изможденными странниками. Тенистые узкие улицы пыльного арабского города, подернутые запахами кальянов и кофе с кардамоном. Персидские узоры под лазурными куполами, сливающимися с цветом неба, нежные звуки сантура и мелодичные строки персидской поэзии, черные чадры и брошенные из-под них ненароком взгляды. Вольный морской бриз, гуляющий по улицам Бейрута и веющий над просторами многострадальной Газы, вздымающиеся на нем флаги Сопротивления.
Холодное солнце Севера, одинокий азан над сугробами, заснеженная мечеть, где так уютно читать вечерний намаз на мягком светло-зеленом ковре, пока за окном сгущаются сумерки и крепнет мороз. Русское сердце способно вместить и полюбить это все.
Русская мусульманка
Это женщина, живущая сердцем. Ее не интересуют гигантские махры, она не оценивает сухим и расчетливым взором каждого жениха, прикидывая, из какой он семьи, какие у него перспективы, чем тут можно поживиться, какую сумму с него содрать, какой дом он ей купит, а что перепадет родителям, а как железно привязать его «к ноге», чтобы дергаться не смел, и пусть только заикнется про вторую жену — пожалеет, что на свет родился...
Как и для любой настоящей русской женщины, для русской мусульманки в жизни главное — любовь.
Иногда, следуя за этой любовью, она преодолевает километры, границы, зоны вооруженных конфликтов. Порой любовь заставляет ее страдать, забывать про свои интересы, про такие вещи, как статус и будущее, ибо объятия любимого позволяют ей переноситься в иные измерения бытия, ощущать необыкновенное блаженство, буквально плача от счастья, чувствовать дыхание иной жизни и т. д.
Любовь для нее — это мистический опыт, квинтэссенция и смысл жизни, великий дар Всевышнего и одно из знамений Его существования.
Пусть над ней посмеиваются прагматичные восточные женщины, считая, что она строит замки на песке, а то и на воздухе, пусть на нее льется грязь (часто за глаза) в стиле: «Ишь ты, русская шлюха, хиджаб нацепила. Сначала с десятком мужиков переспят, а потом наших мальчиков уводят, которые, потеряв голову, с ними никях заключают».
Да, русские мусульманки в силу своей наивности и идеализма часто проходят не через один никях.
Порой ими пользуются, их шариатские права игнорируют, а бывают и просто трагические стечения обстоятельств, когда мужчина любит, да вот только вся родня встала на дыбы, всеми правдами и неправдами его отваживают от русской женщины...
Но внутренне русские мусульманки — в большинстве своем очень чистые. И движимы чувствами и искренним желанием жить по законам Аллаха, а не расчетом и прагматикой.
При этом, назло врагам, русские мусульманки живучи и стойки. Закаленные в боях с родней и общественностью, воюющей с «этими немыслимыми тряпками», обжигавшиеся не раз, они, как кошки, которых выбросили из окна с высокого этажа, приземляются на лапы, и, зализав раны, гордой и грациозной кошачьей походкой и дальше идут по жизни — в поисках любви, счастья, смысла, довольства Всевышнего.
И если им попадается настоящий мусульманин, нежный и заботливый, честный и справедливый, в лице такой жены он может обрести человека, с которым жизнь превратится в Рай.
Красивая лицом и не требующая большого махра, целомудренная и страстная одновременно, способная быть другом в испытаниях — всеми этими достоинствами, упомянутыми в хадисах, многие русские мусульманки могут по праву гордиться...
...В этом потоке рефлексии, впрочем, можно утонуть. Есть мистический хадис, согласно которому познавший себя познал своего Господа. Опыт общения с собой и себе подобными — всегда бесконечно интересен, но вряд стоит утомлять читателя двадцатью страницами текста.
Отмечу напоследок лишь одно: из всего сказанного ясно, что русские мусульмане — люди преимущественно неординарные и творческие, ориентированные на сердце и интуицию. Новые направления в исламской мысли, литературе, искусстве — вот что способны дать умме русские. И торжествующая весна растопит многовековые льды, и черное знамя Имама (а) воспарит на вольном ветру...
Анастасия (Фатима) Ежова,
Иллюстрации Щербаков В. Д
Musulmanka.ru