«ИРОНИЯ СУДЬБЫ»: ПРИМИТИВНО, НО БОДРИТ

В разгар празднования Нового года (к нему можно по-разному относиться с позиции фикха и разных мазхабов, но это объективная реальность, данная нам в ощущениях повсеместно) могу сформулировать, почему я не являюсь поклонницей всенародно любимого фильма «Ирония судьбы, или с легким паром».

Нет, дело не только в том, что там романтизируется пьянство и сомнительное с моральной точки зрения поведение и что с Галей и Ипполитом, положив руку на сердце, поступили по-свински. А напиваться до такого состояния, что тебя, как предмет мебели, засунули в самолет, летящий неведомо куда – это вообще без комментариев, особенно если судить с позиций Шариата. И даже если абстрагироваться от них. Это-то само собой, но это то, что лежит на поверхности.

Про картонность сюжетов и неправдоподобие ситуаций, когда пассажиры поезда обедают в привокзальных кафе, а мертвецки пьяного заносят в самолет по чужим документам, не писал только ленивый. Поэтому посмотрим на творчество Эльдара Рязанова несколько с иного ракурса.

Чудесная история любви?

Самое главное, что фильм, как и многие другие комедии Рязанова, фальшив и по фабуле, и по духу. Ну не вижу я там никакого чуда любви, проснувшегося за одну ночь. Потому что я не понимаю, до чего должна дойти женщина, способная влюбиться в Лукашина. До какой ручки? Причем женщина явно красивая. Разве что тут показана драма выбора после 30-ти из неженатых, по остаточному принципу.

Ипполит до зубового скрежета казенный и нудный тип с протокольной рожей. Но до какой степени и чем он должен был достать героиню, чтобы она за одну ночь выбросила его прочь из своей жизни на мороз и предпочла живущего с мамочкой невнятного, женоподобного, безвольного, беспринципного, до тошноты лишенного мужской харизмы пьяного увальня с бесцветным лицом и бесцветным характером? Я понимаю, если бы к ней в квартиру влез Вячеслав Тихонов или Василий Лановой – оба красавцы с офицерской выправкой, точеным профилем и горящими глазами, а там под дверью дожидался бы унылый партработник Ипполит со своими духами за пазухой.

Не такой это ужасающе критический возраст – 34 года, чтобы нормальная и тем более красивая женщина не спустила это пьяное ничтожество с лестницы через пять минут без рефлексий, сочувствия и сожаления. Милиция и соседи разобрались бы, куда и в каком виде его доставить. Отправили бы обратным рейсом к Гале.

Героиня Барбары Брыльски так грустно и отрешенно смотрит в окно, и, кажется, ее мало задевают едкие замечания двух женихов по поводу того, что ее заливная рыба – это гадость. Почему? Отгадка, возможно, проста: наверное, она до сих пор любит того женатого, за которым десять лет была замужем наполовину. Недаром об этом замужестве она сходу сообщила залезшему к ней мягкотелому врачу, неожиданно обнаглевшему под градусом. Ибо ничем, кроме любви, объяснить то, почему целых десять лет такая красивая и явно не знавшая отбоя от поклонников женщина упорно была с женатым мужчиной, невозможно. Но потом природа взяла свое: когда Наде перевалило за тридцать, биологические часы стали бить истошную тревогу о том, что драгоценное время для материнства истекает, и героиня впала в панику. Да и коротать праздники и выходные одной настолько надоело, что отчаяние стало пересиливать любовь. В общем, «Зимняя вишня»: и тут Ипполит (Герберт, американец), и такой перспективный, и подруги советуют. Или Лукашин – да ей, собственно, все равно, она выбирает по принципу «от кого меньше тошнит». Невеселая в общем комедия-то.

Самолюбование креативного класса

В чем смысл фильма? А в том, что будущая либеральная интеллигенция в лице Рязановых и Ахеджаковых романтизировала саму себя, не отдавая себе отчета в собственной неадекватности. Они видели себя романтическими героями, ломающими косные и ханжеские устои заскорузлого совка, внутренне свободными, творчески непосредственными и способными совершать большие милые глупости.

Это так Рязанов видит своего персонажа. Но человек вменяемый отдает себе отчет, что перед ним невразумительное пьяное существо, научившееся чей-то там кое-как креативить на гитаре. Любви, тянущей на пафос звучащего в финале стихотворения «С любимыми не расставайтесь», не смогли изобразить и выдавить из себя даже такие хорошие актеры, как Мягков и Брыльска. Видимо, творческая интуиция позволяла чувствовать фальшь ситуации.

То же самое касается и нынешних креаклов. Это они считают себя романтическими сокрушителями основ и вольными художниками, а сторонний-то глаз безошибочно видит ломающихся, неврастеничных, одержимых манией величия и непризнанности одновременно дерганых мальчиков с айпадиками и палочками для селфи в бабских модных шмотках и с женскими прическами. Генетическая преемственность.

А романтический герой – это Штирлиц Макс Отто или Борис из фильма «Летят журавли», а не Лукашин, если говорить о героях советских фильмов.

Романтическое безумие – это продать все имущество и из сытой Америки уехать в нищий разрушенный Южный Ливан, как сделал Мустафа Чамран, поступивший по принципу «я хату покинул, пошел воевать, чтоб землю крестьянам в Гренаде отдать». Напиться и залезть в квартиру к чужой невесте, чтобы отбить ее за одну ночь, – это не романтическое безумие, а банальная бытовая аморалка.

По здравому размышлению, смотреть «Иронию судьбы» противно. Как противно читать незадолго до смерти написанные стихи режиссера: «Жить бы мне в такой стране, чтобы ей гордиться, только мне в большом говне довелось родиться». И это так про страну, беспрепятственно позволившую ему снять кино, принесшее ему просто бешеную всенародную славу. Можно подумать, его по тюрьмам и ссылкам бессовестно гнобили, а фильмы резали и запрещали.

Губки бантиком, бровки домиком

Возьмем другой его полюбившийся массам шедевр – «Служебный роман». Он весьма неплох именно как комедия. Но и он очень примитивен по замыслу. Правды жизни в нем ни на грош. И вот почему.

Мораль комедии незамысловата, как статейки в гламурном женском глянце: носи модные тряпки, выщипывай брови и носи сапоги гармошкой – и через месяц ты выскочишь замуж, как пробка. А не замужем ты, милая, потому, что у тебя неприличные брови, невзрачный костюм, немытые волосы и зацикленность на работе. Как все просто-то, а!

Но правда жизни в том, что такие «мымры», как Калугина, как раз таки сплошь и рядом давно замужем. Есть среди глубоко семейных матрон экземпляры и многократно страшнее – нечесаные, в немодных сапогах, с носами картошкой, в страшенных костюмах и с черти какими бровями. И ничего, живут себе, детей растят. Да, скучные, да, неухоженные, да, серые мыши, да, глупые, не способные обсудить темы интереснее, чем «какого туалетного утенка будем брать – с запахом моря или свежей травы» и «купил ли ты макарон». Мужья от их общества лезут на стенку, заводят мучительно долгие или мимолетно короткие отношения на стороне, глушат тоску с друганами на рыбалке, однако же «мымр» своих холят и лелеют, опасаясь хоть чем-то потревожить их дражайший покой или, тем паче, подать на развод. Потому что «мымра», пусть она и раздражает, и не радует глаз, в общем-то настолько плотно вросший в жизнь член семьи, что изъять его из этой жизни невозможно и немыслимо.

Я вовсе не хочу сказать, что женятся только на «мымрах». Толпы хорошеньких невест – тому яркое опровержение. Я лишь имею в виду, что страшных тоже зовут замуж за милую душу, и очень некрасивые женщины также часто обретают в этом свое счастье, а внешняя привлекательность, с другой стороны, вовсе не гарантия, что женщину поведут под венец и официально сделают женой.

Наоборот, ухоженных, одетых с иголочки, не вылезающих из салонов красоты красоток с идеальными бровями, маникюром и стилем очень часто берут не в жены, а в любовницы, если для тех это морально приемлемо. Красотки любят, ждут, тоскуют, упиваются редким любовным безумием, а в перерывах между романами судорожно точат когти, встречаются с подругами, ездят по курортам, делают карьеру, а некоторые из них еще и пишут книги, снимаются в кино, отважно лезут в политику и т.п. А если для молодой, яркой и одаренной это все неприемлемо, а возможный вариант лишь один – штамп в паспорте и белая фата, кукуют такие красавицы годами, перебиваясь походами в театр с подругами и романтично-старомодными излияниями впечатлений от прочтения стихов Есенина в собственных одиноких и увитых розами уютных блогах.

Таких, правда, меньше. В наши времена это раритетные экземпляры. Куда больше дерзких, ярких, острых на язык, с отшлифованной до совершенства внешностью, и при этом вроде как до странного одиноких, а на самом деле находящихся под покровительством какого-нибудь особо крупного самца, тщательно хранящего инкогнито.

Пример? Одна из топовых блогерш, пишущая про фитнес, совершенное тело, куриц, оладухов и «жирных коров», – ее имя слишком на слуху, чтобы еще и упоминать его. Лично я в ее одиночество не верю ни минуты; скорее всего, у нее давние и крепкие отношения с человеком, чье положение строжайше не позволяет афишировать такую связь, и им самим она более чем довольна, причем не только из-за его денег и влиятельности, но и личностных мужских качеств. Однако она крайне уязвлена своим положением и самой ситуацией. Женщина по природе своей испытывает острую тягу похвастаться тем, какой мужчина рядом с ней. При этом она вынуждена не заикаться про это от слова «никак», а у тех, кого блогерша считает страшными, жирными и глупыми курицами, официальный статус замужних дам с соответствующими почестями и регалиями. Вот потому она такая злая. Ей это видится несправедливым в основе своей. По сути, это все Настасьи Филипповны нашего времени.

Так что пролетает суетливая секретарша Верочка с ее бровями ниточкой, а Рязанов – со своим кратким курсом счастливой жизни. Я уже молчу про то, что, мягко говоря, странно выставлять безвольного и безынициативного, блеклого мужичонку-«брошенку», не способного даже составить приличный отчет, пределом мечтаний для руководителя такого уровня, как Калугина, а брак с ним – счастливой развязкой. Да, в начале фильма она не красавица, да, не женственная, но явно умная же тетка и образованная и точно могла привлечь хотя бы каких-то хватких карьеристов, заприметивших ее для того, чтобы она их тоже продвигала по службе. Ушлые и беспринципные и не на таких страшилах женятся ради карьеры – частый вариант, кстати. Так что, почему Прокофья Людмиловна была такой невостребованной, не очень понятно. Но не будем повторять уже озвученный тезис про режиссерскую версию правды жизни.

В общем, дорогим читателям стоит задуматься, какое телечтиво они привыкли потреблять под салатик оливье. Не будем о том, что комедия исторически считалась низким жанром. В праздник людям хочется повеселиться, а не смотреть умный, мрачный и серьезный артхаус, что в целом можно понять. Но и новогодние комедии есть более удачные и умные. Впрочем, на вкус и цвет товарищей нет.

Текст: Анастасия (Фатима) Ежова