БАХАДОРИ: ПУТЬ ВЕРЫ, ИЛИ КАК Я ПРИНЯЛА ИСЛАМ (часть 3)

Мои ранние воспоминания о пути моей веры, безусловно, отрывочны. Как и в целом воспоминания о периоде со сладким названием «детство». Кстати – я его не любила. Чувствовала себя как одинокий волк в клетке, даже когда была окружена стайкой друзей. Мне всегда КОГО-ТО не хватало. Даже в те моменты, когда у меня были все. Лет с одиннадцати я начала очень сильно болеть. Приступы астмы – отличный путь к Богу. Ведь ты не можешь дышать! Внезапно оказывается, что каждый вдох может стать последним, и этим он меняет свою цену и ценность. Я написала «цену и ценность», потому что в данном случае это разные понятия. Все первые годы осознанной веры я говорила, что к ней привела меня болезнь. И до сих пор я благодарна Создателю за то, что Он вёл меня по жизни через телесные страдания. Они очень –очень!– отрезвляют. Хотя не всегда… жаль, что не всегда.

Я буду иногда нарушать хронологию воспоминаний. Они возвращаются ко мне по ходу написания этой серии статей из самых глубин детства. Я вообще очень рано себя помню. Даже вкус прутьев детской кроватки и блаженное ощущение, когда чешешь об неё зудящие дёсны. Поэтому я ещё вернусь к самым ранним детским моментам.

Я очень люблю природу. Она, пожалуй, тот язык, на котором призывал меня к Себе Создатель. Мне девять лет. Помните моего прекрасного оленя? Я говорю МОЕГО не просто так, я ощущаю, что это было персонально моё происшествие. Теперь это хищная красотка пустельга. Точнее тогда я не знаю, что это за птица, но… мы живём в Бескудниково (Москва), я люблю смотреть в окно, на голубые ели, растущие за окном. Однажды прямо перед моим окном оказывается довольно крупная птица с бело-рябой грудью. Мы смотрим друг на друга довольно долго, потом она улетает. И я начинаю по ней скучать, как скучают по дорогому человеку. И я прошу – это моя мечта– её увидеть опять. И вот однажды, примерно через два показавшихся мне вечностью месяца,смотрю – за окном две пустельги. Сидят рядышком. На меня смотрят. Это было моим маленьким персональным чудом.Не потому, что я увидела долгожданных птиц, а потому, что я ПРОСИЛА о возможности их увидеть. Более того: я звала их сердцем. Как это? Не знаю! Но я обращалась к той птичке сердцем и просила её прилететь ещё раз. Трезвый ум говорит: это совпадение. Но! По сумме всевозможных «совпадений» слагается наикрепчайшая вера, граничащая с убеждённостью. А ещё есть то, что знает только сердце. Знает! Сердце! Но как это – я не смогу объяснить, да и не надо, наверное.

Между тринадцатью и четырнадцатью я открываю для себя Булгаковских «Мастера и Маргариту», практически выучиваю наизусть. Наверное, этот период можно назвать первыми шагами в осознанной вере. На дворе Перестройка. Религия поначалу осторожно, с оглядкой,но выходит из запрета. Учительница истории – первый человек, который говорит с нами, со мной, о религии. Сначала осторожно и восторженно, с блеском в глазах и удивляясь собственной смелости. Потом уже спокойно и привычно рассказывает нам на уроке всё, что знает. Наверное, она мало знала, но для нас это был как прорыв ветра свободы. От её рассказов пахло свежестью, радостью, возможностью! Потом она создала факультатив изучения истории религии.

Благодаря её рассказам я чётко осознаю, что Бог есть, но это всё до невозможности осложняет: я уже не могу считать объектом, достойным обращения, животных, придуманных героев, картинки на стене. Мне нужен Он. Мне нужно понять, как к Нему обращаются.

Та же учительница организовывает поездку в Троице-Сергиеву Лавру. Там с нами говорит молодой и очень красивый выпускник Духовной семинарии. Проводит экскурсию. Я чувствую порыв к молитве, но я не знаю, куда и как. Мы заходим в Церковь, но говорят, что зайти туда и молиться можно только крещёным. Мне это странно, я же хочу прямо сейчас и мне нужно знать куда. Интерес пропадает. По дороге и потом ещё несколько дней я думаю не столько о вере, сколько о выпускнике-экскурсоводе и о том, что я выросла. Очень чётко помню этот момент – осознание: «выросла». Весна, я в трамвайчике, солнце пронизывает салон, и я сижу, вспоминаю поездку и преисполняюсь пониманием, что детство машет мне своей разноцветной ручкой. Я не любила детство. Всё самое интересное началось в моей жизни после этого трамвайчика.